Перечитывая Алексина

В московском издательстве вышло в свет девятитомное собрание сочинений русского и израильского писателя Анатолия Георгиевича Алексина (1924), чьи произведения переведены на сорок восемь языков, и их тираж превысил сто миллионов экземпляров результат полувекового творческого пути выдающегося мастера лирической прозы. Писатель, подобно живописцу, как бы натягивает подрамник, чтобы проверить, сильно ли изменилась его старая картина под действием времени и бурной политической непогоды. Не выцвела ли она, не потемнела, не покоробилась, не пострадала непоправимо или же, напротив время пошло ей на пользу, стойкой вещице, пережившей социальные катаклизмы. Нет, не выцвела. И это при том, что автор девятитомника ни разу не остановился перед тем, чтобы заново переписать фразу или отрывок, посчитав, что они могут приобрести тем самым лучшее звучание. А. Алексин не заключает сделок с современностью. Для него главное: не оказаться в противоречии с самим собой.

А. Алексин пишет для всех времён. В его произведениях есть всё для всех. Он вызывает у подростка смех, у взрослого трепет. Он даёт целительное головокружение тем, кто не пережил в своё время детской радости жизни, красоту и счастье юношеской любви.

А. Алексин не терял веры в завтрашний день своих любимых героев. Он писал повести, завязка которых лежит в условиях тогдашней действительности, а развязка далеко выходит за их пределы.

Гомера критиковали и Зоил (Зоил древнегреческий философ и ритор четвёртого века до н.э. Его имя стало нарицательным для обозначения придирчивого и язвительного критика), и Аристотель, но первый довольствовался тем, что находил недостатки, второй же достоинства. И Зоила осуждали, Аристотеля же восхваляли. Критика Зоила была искажением первоначальной красоты. С аристотелевской эстетической меркой читал первую книгу А. Алексина Тридцать один день (1950) Константин Паустовский (1892 1968). Это ему принадлежат слова о том, что романтическая настроенность не позволяет человеку быть лживым, невежественным, трусливым и жестоким: В романтике заключена облагораживающая сила . А Лев Кассиль (1905 1970), проявивший пристальное внимание к детскому мировосприятию и посвятивший своё творчество главным образом детям и юношеству, сказал о первых литературных опытах А. Алексина: Непременно сохраните столь редкий дуэт смеха и слёз... Это ваш стиль, ваша интонация . Великий Самуил Маршак заметил: мотивы алексинских произведений поучительны для сердца; в этом их неистощимость.

Алексина нельзя измерять меркой, общей для всех писателей таков вывод тех, кто вдохновил его своим поощрением. Оригинальный талант, духовная утончённость, живое воображение и возвышенность души такими определениями характеризуется А. Алексин пятидесятых шестидесятых годов. Успех его произведений критики приписывали их внутренним достоинствам: детство ни с чем не сообразуется; всё сообразуется с ним. Речь идёт о романтическом вкусе автора, а ещё точнее о романтическом таланте. Выбирая сюжеты из повседневной жизни, он скрупулёзно защищает свои принципы, пробуждая разум от летаргии привычных представлений. Его пристрастие к светлому началу врождённое предрасположение упорно пробивает себе дорогу и позволяет ему о высоком счастье мыслить в восторженном одушевлении. Перечитывая полные глубокого смысла, нежной чувствительности, зрелого разума и непоколебимого мужества его знаменитые повести Мой брат играет на кларнете , Поздний ребёнок , Домашний совет , А тем временем где-то , Третий в пятом ряду , Безумная Евдокия , Действующие лица и исполнители ..., чувствую, как и. в те далёкие времена, что автор не сводит с меня глаз, ловит выражение моего лица. Открытый всем ветрам, он тем не менее не насилует характеры в угоду нравоучению или конъюктуре. Верность жизни одна только и придаёт его произведениям высокое качество и жизненность характеров. Как и прежде, его мысли и чувства идут в авангарде мысли, забегающие вперёд и при каждом повторном чтении новые. И сознаёшь будто бродишь нехоженными тропами и, увлекаясь когда-то читанным, подмечаешь новизну восприятия.

Анатолий Алексин не ветшает. В чём секрет? Не только в том, что мы читаем историю человеческого сердца, но и в том, что писатель смотрит в будущее больше, чем в прошлое. Каждое его произведение лик времени, переплетённый с сердечным теплом. Он всегда и тогда, и теперь придерживается мнения, что зло не имеет естества, что очень многое можно выиграть, если сохранить доброе отношение друг к другу. Вместе со своими героями и героинями он убеждается в безошибочности подобной философии. Автор верит в своё собственное чувство, становящееся мыслью. Он высказывает убеждение, родившееся в глубинах души, и оно приобретает смысл для его читателей тогда и теперь, сокровенное делается всеобщим. Нет сердца, которое не откликнулось бы на зов этой струны.

Почему книги А. Алексина не стареют, не исчезают с лица земли ведь они прожили времена двоемыслия человеческого разума, идеологического гнёта и всеобщего лицемерия? А потому, что они по своему глубинному внутреннему содержанию близки к творениям природы, которые сохраняют власть над гибким и гнущимся человеческим разумом. Природа не терпит в своём царстве ни одного создания, неспособного постоять за себя: дерево, согнувшееся под напором ветра, медленно затем поднимается.

А. Алексин всегда стремился довериться самому себе. Быть может, поэтому его не коснулась порабощённость тем, что мы раньше делали и говорили. Его книги учат смотреть открыто, не прятаться за чью-то спину.

Пристальный взгляд критика может подметить в повествовательном материале А. Алексина отдельные изгибы, удлиняющие путь к истине. Но даже самый лучший корабль плывёт к месту назначения не по прямой, а кружит и петляет в морях и океанах; взгляните однако на его маршрут со стороны, и вы увидите это прямое, это упорно пробивающееся стремление к цели.

Существо моральной энергии писателя заключается в стремлении исследовать струну живой жизни, взглянуть в лицо действительности. Существует одна точка, в которой моральная идея и идея художественная сходятся достоинство сознания художника. Сочетание этих двух качеств и образует цель, которую ставит перед собой автор. При этом он охватывает всё многообразие индивидуального отношения к описываемым событиям и явлениям.

Джон Голсуорси однажды заметил: Как человек живёт и думает, так он и и пишет . Но верно и то, что хорошая литература требует предельного самоуважения, стремления к максимальной верности и красоте изображения и ещё способности смотреть правде в глаза.

Воздух реальности представляет собой высшее достоинство произведений А. Алексина. Предлагая свой способ отражения действительности её смысла, красок, характера всей сути человеческого бытия, писатель как бы говорит: давайте посмотрим, как мы живём.

Каким природным даром наделён автор девятитомника, охватывающего его творческий путь с 1950-го года до 2002-го года, если он сумел пробудить в нас, читателях 2003-го года, интерес, вызвать сочувствие, убедить, заставить нас поверить в существование его героев, и мы всерьёз раздумываем об их недостатках и достоинствах, отдаём предпочтение тому или другому. Какая глубокая проницательность и наблюдательность. Какая любовь к человеку. Сколько поколений Анатолий Алексин научил справедливости! Какая непоколебимая бодрость мысли ярко и неугасимо пылает в нем среди всех житейских бурь и не покидает его. Он всегда ясно видит правду, и его щедрая человеческая доброта остается непоколебимой.

Тип алексинского повествования определяет особенности его индивидуального стиля, когда центр тяжести переносится более на душевные состояния героев, нежели на событийно-действенные моменты; основное развитие художественного смысла произведения совершается не в собственно сюжетном движении. Компенсаторным противовесом становится монологическое самовыражение развёрнутого образа перволичного повествователя-протагониста. Переживания и мысли повествователя, от имени которого ведётся рассказ история и содержание его поступков несводимы к автору, который предоставил ему возможность жить и действовать по своей логике. В этом художественная необходимость реализации авторской позиции, раскрывающей функции рассказчика как средства дистанции между ним и автором. Метод построения образа рассказчика и принцип мироощущения автора в завершающей стадии центростремительно выступают на поверхность повести в качестве зримого и ощутимого единства. Эта непрямая явленность автора-аналитика важный стилеобразующий фактор. Позиция рассказчика постепенно утрачивает свою однозначную роль и сливается в непредумышленный жизненный поток, только изнутри контролируемый авторским зрением. Продуктом взаимодействия рассказчика и автора становятся образы-характеры и целостный контекстный образ повести.

Структура алексинской повести построена на этом диалектическом напряжении образа рассказчика и автора. Такова, например, повесть Мой брат играет на кларнете , написанная в форме дневника семиклассницы монологическая форма произведения, для которой характерны исповедальность и самонаблюдение. Героиня возомнила, что её брат, студент второго курса консерватории будущий великий музыкант. Она решает посвятить свою жизнь не себе, а брату. Такова, дескать, судьба сестёр великих людей. На всю жизнь она фаталистически оставляет себе титул сестры великого кларнетиста . Упрямо и деспотично навязывает она свою волю брату, путая иллюзию с действительностью, которая отнюдь не подтверждает линию триумфального шествия студента к Олимпу. Губительные упрямство и фанатизм семиклассницы, помноженные на эпигонский детский снобизм, превращают брата в жертву.

Писатель открывает новые изобразительные возможности, таящиеся в повествовании от первого лица: жизнь ставит героиню перед необходимостью действовать тогда, когда всё ещё зависит от неё, от её возможности проникать в суть явлений и постичь смысл и значение собственной жизни. Повесть завершается дидактическим самонапутствием рассказчицы: Я больше не буду вести дневник. А то, пожалуй, в книге о брате могут не поместить мой портрет со словами Сестра музыканта . Какое позднее полупрозрение!

Мастер психологического портрета А. Алексин в каждой отдельной повести создаёт запоминающийся образ рассказчицы или рассказчика, выделяя какую-либо одну существенную черту. Сквозь извилистое психологическое движение проступает отчётливый аналитический чертёж. Сверхзадача достичь между полюсами хорошим и плохим наивысшего смыслового напряжения, раскрыть взаимопроникновение самых различных элементов. А пульсирующим фоном автору всегда служат романтическая мечта о гармоничном существовании людей, которых сплачивает дружба и бескорыстие; его восхищают нравственное величие, душевная красота и чистота помыслов.

Типичной формой повестей А. Алексина являются произведения биографического характера целый калейдоскоп душевных процессов. Этой ситуацией автор пользуется, чтобы раскрыть несогласованность душевных движений. Повесть Дневник жениха начинается глубокой и лаконичной зарисовкой-этюдом: Люди, я заметил, охотно признают те свои недостатки, которые фактически являются их достоинствами: Застенчив я очень! , Уж слишком я щедр! , Суровости мне не хватает! . Поистине, вести дневник, всматриваться в самого себя, верный способ исказить себя до неузнаваемости.

"Застенчиво интеллигентный" Митенька, от имени которого ведётся дневник, поступает на библиотечный (женский!) факультет, где, вестимо, сумеют оценить золотые россыпи его души. О своей давней влюблённости в Любу Калашникову и желании жениться поведал он своей тёте Зине, занимающей в семье роль и значение оракула и последней инстанции истины. Облегчив свою душу чистосердечным признанием, Митенька натолкнулся на иное виденье мира у тёти Зины, уже дважды споткнувшейся на матримониальной стезе. Деспотичное благоразумие тёти Зины ( Ты ещё не мужчина , - говорит она племяннику, которому исполнился 21 год), соединённое со снобизмом москвички ( Провинциалка из Костромы , - презрительно отзывается она о возлюбленной Митеньки), побуждает Любу Калашникову вынести свой моральный вердикт жениху: Ты всегда на коленях . Ущербная тетя, спасающая племянника, в конце концов находит союзницу в Любе, человеке цельного характера. Этот парадокс, несмотря на запоздалое восстание героя, похожее на вспышку и аффект, завершается онегинской ситуацией : тоска, позор безволия и жалкий жребий. Оцепенение так можно охарактеризовать аварийное разрешение конфликта. Последние строки Дневника жениха звучат как озарение, как катарсис: Любящие деспоты страшнее не меньше, чем ненавидящие.

Та же проблема стоит и в повести Безумная Евдокия; рассказ ведёт отец девятиклассницы Оли. Шестнадцатилетняя Оля, несмотря на тяжёлое заболевание, по назойливому настоянию одноклассников (дескать, не гоже отрываться от коллектива) отправляется вместе со всеми в поход, но не возвращается, как все остальные, к сроку. Рассказчик отец и его больная жена проводят длительное время в треволнениях, заканчивающихся смертельным приступом олиной мамы. Перед глазами отца калейдоскопически проходит жизненная дорога дочери - школьницы. Внимание рассказчика сосредоточивается на классном руководителе Евдокие Савельевне, прозванной безумной. Она, замечает отец, не показывала ученикам прекрасное, а вела борьбу за прекрасное. Безумная Евдокия была мастером усреднения школьников. Она никому не позволяла выделяться. Таков был её метод работы с коллективом, при котором должны были выжить лишь послушные середнячки . В этом она усматривала красоту коллектива. Её нравственный императив накладывал отпечаток на внутренний мир личности школьника; даже противоположные чувства, терзающие его, должны представать как постоянная антиномия, где главенствует должное с кочки зрения Евдокии, в безумии которой была своя система.

И эта повесть отлично выдерживает опасный метод повествования от первого лица. Она глубоко проникает в человеческие чувства, держит читателя в напряжении. А всё потому, что художнику удалось отчётливо увидеть лицо природы: отец и мать боролись против безумной Евдокии за право формировать характер дочери. Они победили. И эта победа стоила матери жизни.

К недостаткам организации повествовательного материала у А. Алексина можно отнести следующее: создаваемые им характеры бывают наперёд заданы и иногда строятся на одной какой-нибудь черте; монотонность в описании некоторых ситуаций; стереотипные выражения; угловатость переходов от одного повествовательного куска к другому. Впрочем, подавляющее большинство его разножанровых произведений отличается живым слогом, стройным и энергичным повествованием.

...Невидимый ветер Времени сдувает прочь всё, в чём не заключено магического вещества жизни . Феномен времени у А. Алексина включает три элемента: реально существующее настоящее, элемент, которым движется повествование, в котором раскрываются характеры и события в их непосредственном движении в ближайшее будущее. Вторым элементом является прошлое; в нём те же самые характеры рассматриваются в связи с обобщённым опытом человеческого существования, так что каждый важный миг их жизни определяется не только сиюминутным переживанием, но и всем тем, что было испытано ранее. И, наконец, третий элемент это спроецированность быстротечности человеческой жизни, горькая мимолётность отпущенного человеку срока. Отсюда самобытность мыслей и чувств замечательного художника, трогательного и симпатичного человека Анатолия Алексина.

Произведения этого раздела

• Пока не требует поэта… - 03.12.2008 15:55 
• Репетиция спектакля или Момент объективного прозрения - 10.11.2008 10:24 
• Геннадий Литюга на вернисаже в Тельавивском университете - 18.12.2008 21:47 
• В начале было слово «савланут» - 15.09.2009 16:02